Бывший полицейский «Дог»: «Ваши европейские ценности чужды этой нации»

ОБЩЕСТВО - 14 Мая 2013 - 10:41  |  Просмотров - 11229

«Дубинки совали в задницы… Вот вам и прогресс грузинской полиции…»

Собеседник Первого Информационного – бывший сотрудник административного аппарата замминистра обороны, бывший старший оперуполномоченный по особо важным делам Управления внутренней безопасности Полиции РА, майор Вардан Гукасян («Дог»).

- Господин Гукасян, прошел слух, что Вы покинули Армению.

- Сейчас я говорю с Вами, значит, я здесь.

- Возможно, после происшедшего и оказавшись в кадровом резерве, Вы разочаровались и решили было уехать?

- Если бы Вы проработали в системе не 5, а 16 лет, потом из-за какого-то инцидента приостановили исполнение Вами своих обязанностей и уволили, либо оставили в кадровом резерве, Вы бы не обиделись, не переживали?

- Переживания продолжаются по сей день?

- Ни да, ни нет…

- Сейчас Вы в кадровом резерве. Представляете ли свою деятельность в той же системе?

- Да, т.к. я не совершал уголовно наказуемого деяния, чтобы представлять или нет, не убивал людей, не расхищал госсобственность.

- Говорят, у Вас была собака – дог, и Ваша кличка происходит оттуда.

- У меня никогда не было дога, но есть ротвейлер. А моя кличка идет от первой моей профессии: я работал врачом, и кличку мне дали в армии, когда я был солдатом.

- Говорят, в отношениях с солдатами Вы были жестоки и требовательны.

- Во время моей службы в Военной полиции я поставил перед собой задачу: отдал родитель своего сына в армию – тот должен отслужить 24 месяца и обязательно вернуться домой.

- Вы отметили слово «обязательно», учитывая то обстоятельство, что из армии мы почти каждый день слышим о случаях убийств?

- Во всех местах, где я служил – четвертый или второй армейские корпуса, или другие части, дислоцированные в зонах моей общей ответственности, ни один военнослужащий за 13 лет не возвратился домой искалеченным, не было и смертных случаев. Вы можете направить запрос и уточнить это в Министерстве обороны.

- Что Вам ближе? Где Вы чувствовали себя в своей тарелке: в армии, или в полиции?

- Если честно, то в армии. Наверное, потому что база была поставлена с армии, армия мне больше нравилась. Сейчас мы перевелись в систему Полиции, обязаны служить этой системе и попытаться сделать так, чтобы отношение народа к сотруднику полиции несколько изменилось.

- Последние действия Владимира Гаспаряна, с одной стороны, некоторые поощряют, а с другой стороны они рассматриваются как селективные шаги, и говорят, что они не приведут к оздоровлению системы. Вы отметили, что имеется проблема поднятия авторитета полицейского перед народом. Как Вы представляете решение проблемы?

- Я очень маленький человек, чтобы отвечать на такой вопрос, тем более, что я сейчас не действующий полицейский и просто не компетентен отвечать.

- А как рядовой гражданин, не человек системы?

- Непонятно, почему настроены к полиции, как к противнику? Ведь это не так. Тот же полицейский ночью не спит ради вас. Почему вы так настроены?

- Потому что годы напролет гражданин видел, что полицейский находится не рядом с ним, а рядом с режимом, выполняет его указания, что полицейский служит не общественности, а нескольким избранным, защищает их интересы.

- Вы замечаете такое?

- Да, замечаю. Эта проблема существует годы к ряду, и несмотря на определенные изменения, проблема остается актуальной.

- Буду искренним и скажу, что годы к ряду меня в системе полиции не было, меня абсолютно не волновала Полиция РА.

- А как гражданин, Вы не были обеспокоены?

- Я был военнослужащим, я служил своей стране, своему триколору, своей государственности. А состояние полиции никогда не было моей проблемой. Я могу сказать, какой была в наше время армия или Военная полиция. Слава Богу – все было очень хорошо. А сейчас я нахожусь в системе, в которой, по сравнению с армией, я новичок. Это проблема начальника Полиции, и, слава Богу, сегодня есть люди, которые могут искренне сказать, что видят изменения, как бы они не любили полицию. Блатных не любят, полицейских не любят… Хорошо, а кого они любят?

- Говорят, Вы очень близки с начальником Полиции. Повлияло ли происшедшее на вашу близость?

- Я очень извиняюсь, а почему должно было повлиять? Я совершил преступление? У Владимира Гаспаряна вопросы не симпатиями решаются. Он может принимать жесткие решения, имея симпатии.

- Вы нарушили порядок, толкнули, оскорбили. Насколько Вы чувствуете себя виноватым?

- У меня своя доля вины, но она не превышает вину журналиста. У меня есть достоинство, трезвое суждение, я профессионал в своем деле, могу дать свою оценку, и моя вина не превышает вину уважаемой Ани. Нужно рассуждать адекватно, посмотреть, кто чьей деятельности препятствовал изначально: журналист – деятельности полицейского, или наоборот? Просто был нарушен порядок, или к порядку был призван нарушитель порядка, а нарушение порядка было приписано мне?

- Вы помните Ваши слова, поведение?

- Что делает рука гражданки на полицейском? Вы сами – журналист, почему Ваша рука сейчас не на мне? Мы спокойно беседуем, и так можно было спокойно беседовать с рядовым полицейским. Если бы она спокойно беседовала, почему это я должен был подойти и вмешаться?

- Вы были очень агрессивны: толкали, оскорбляли, неужели не помните?

- Если бы Вы наблюдали 15 минут все это, Вы бы тоже стали агрессивной, видя, как ведет себя полицейский, боясь этой маленькой девчонки. И я не видел в ее руках камеры. В ее руках был телефон, а сегодня любой человек может снимать на мобильный.

- Если даже это не журналист, а рядовой гражданин, корректно ли грубить, оскорблять, называть дюймовочкой?

- Вспомните, когда я это сказал… Это было после ее действий. Я очень спокойно разговаривал с ней, пока она не начала мерить меня с ног до головы, проявлять агрессивность, выводить меня из себя… Вижу, что Вы не согласны со мной.

- Если Вас пытались вывести из себя, Вы не должны были поддаваться, Вы ведь были на службе.

- А мы не люди?

- Вы были на службе.

- Но как, мы что, не люди?

- Я не сказала, что Вы не человек.

- Уважаемая, любой человек, будь то полицейский, врач, политический деятель или журналист, имеет свою чашу терпения. Вы – журналисты, считаетесь интеллигентами, четвертой властью, и это зафиксировано в Конституции. Хотим мы того, или нет, мы признаем и уважаем вас. У меня много близких журналистов, которым я помогал во многих вопросах. Например, 9 апреля, или во время службы в армии, пытался содействовать в рамках закона. Офицер – тоже интеллигент, и когда встречаются два интеллигента, они должны вести себя подобающим образом, а не как дворовая шпана. Вы сейчас во мне агрессию видите?

- В данный момент не вижу, но я очень хорошо помню кадры.

- Но Вы не видели, что было до этого. Я защищал полицейского. Я просто хочу впредь быть более хладнокровным, но, не дай Бог, чтобы это превратилось в безразличие, и чтобы вы потом не обвиняли меня в преступной халатности. Просто мне очень жаль, что Вы не видели начала этой истории.

- А кто видел?

- Никто, кроме меня, полицейского и этой девушки. Около 15 минут она говорила полицейскому типа «Эй, ты, слушай сюда, что ты ваще хочешь»…

- Вы эмоциональны…

- Я – человек, кавказец, армянин. Я придерживаюсь армянских ценностей.

- Какие это ценности? Вы не сторонник более общечеловеческих, демократических ценностей?

- Ваши европейские ценности чужды этой нации.

- Фактически, Вы против демократии…

- Я – за демократию, но демократия не должна переходить границы демократичности.

- Покажете представляемую Вами границу?

- Конечно, покажу. Когда вы видите представителя закона, вы должны уважать его форму, на ней герб вашей страны. Смотрите, какое отношение к полицейским в Грузии…

- Там полицейский знает свои обязанности. Вы не видите в Грузии прогресса в этом плане?

- Прогресс переживают и в тюрьмах Грузии. На первый взгляд полиция кажется прозрачной, но когда вы заходите в тыл полиции, то там становитесь очевидцами ужасающих эротических картин, что и стало причиной всей грузинской революции. Дубинки совали в задницы… Вот вам и прогресс грузинской полиции… А здесь разве вы увидите такое?

- Вы констатируете, что наша полиция срослась с режимом.

- То есть, если здесь хорошо, значит, срослась с режимом?

- Вы считаете, что в нашей полиции все хорошо?

- Нет, наша полиция лучше, чем грузинская, т.к. она не стерпит то, что творится у них, где, как Вы говорите, демократия лучше.

- На днях Ани Ованнисян позвонили и угрожали ее семье и ей самой. Возможно ли, что кто-либо из Ваших друзей пытается оказать Вам медвежью услугу и угрожать журналистке?

- Это было большой тупостью со стороны звонящего, и я, как человек, однозначно осуждаю это. Исключено, чтобы кто-либо из моих друзей сделал такое. Сейчас я непроизвольно молюсь за эту девушку, чтобы вдруг она не попала в аварию, и не свалили все это на меня. Ради Бога. И я благодарен ее редактору – Эдику Багдасаряну, который рассуждал более здраво, чем эта девушка. Он сказал, что сейчас они заняты оффшорами и вместе с Ани готовят статью об армянских инвестициях в Грузии.

Я удивляюсь и этому звонку, и немедленной ее записи. Удивляюсь устрашению, что однозначно является подлостью. И все это я говорю как гражданин, как представитель закона, пусть даже находящийся в кадровом резерве. Любое преступление остается преступлением, независимо от того, кто его совершил – журналист, или полицейский.

- Какое решение вопроса Вы видите?

- Не могу сказать, ход дела покажет. Есть люди, ведется расследование. В этом вопросе никого не хочу опережать. Находящемуся на службе не говорят «эй, ты, пацан». За 17 лет службы никто со мной так не разговаривал…

1in